Бенефис, который длиться всю жизнь..

Cегодня мы поговорим про Аллу Пугачеву. 15 апреля ей исполнилось 75 лет.  О том, как написать открытое письмо Примадонне — вспоминает известный культурный обозреватель Сергей Николаевич.

Алла Борисовна Пугачева. Фото: архив

Однажды я сочинил ей письмо, которое так и называлось «Открытое письмо Алле Пугачевой». Его напечатали в журнале «Театральная жизнь». Конечно, это был чистый выпендреж. Шел 1986 год. Молодежная редакция, задумав «потрясти основы», мучительно соображала, чем заманить народ в узкопрофильный малотиражный журнал. На редколлегии возникали разные имена. Предлагались разные темы. Но не было темы более горячей, а имени более звездного и желанного, чем ее. Дожидаться интервью было долго и проблематично: Пугачева на контакты с журналистами шла туго. Писать о ее жизни и творчестве литературный очерк мне показалось скучным. «А слабо опубликовать открытое письмо Пугачевой?» — предложил я.

Мои соратники поглядели на меня с плохо скрываемым сожалением. В самом жанре «письмо любимой артистке» таилось что-то безнадежно стародевическое. Но в этом и заключалось «величие замысла». Сразить наповал своей искренностью. «Гаснет в зале свет, и снова я смотрю на сцену отрешенно». В общем, что-то в этом духе, чтобы народ жадно прочитал и немедленно завибрировал.

Отпечатанные странички были переправлены в офис Пугачевой, располагавшийся тогда в спорткомплексе «Олимпийский». Сама она была на гастролях. И как нам объяснил ее многоопытный директор Олег Наумович Непомнящий, читать АП абсолютно некогда. В ту пору письма к ней в офис завозили мешками. Интернета-то не было.

Тем не менее в какой-то момент мне позвонили из редакции и сказали, что АП согласилась со мной встретиться. Встретил меня тогдашний муж номер три, Евгений Болдин. Представительный молодой мужчина с ранней проседью и медальным профилем. Держался вполне дружелюбно. Предложил коньяк. В общем, как мог, старался скрасить мое ожидание АП, которая, как и полагалось звезде, где-то задерживалась, но должна была появиться с минуты на минуту.

Алла Пугачёва с дочерью Кристиной и мужем Евгением Болдиным на прогулке во Владивостоке. Архивное фото.

Совсем не помню, как она появилась (коньяк, похоже, начал действовать!). В какой-то момент у меня в руках оказалась ее шуба из коричневой каракульчи, пахнущая французскими духами, которую я не знал, куда пристроить. Никакой вешалки в офисе поблизости не было. «Да бросьте вы ее уже куда-нибудь, — небрежно махнула рукой АП, видя мое замешательство. — Не стоять же вам с моей шубой в обнимку».

В жизни она была меньше ростом и более худая, чем на экране. Запомнилась интонация. Усталая безнадежность. При этом она была церемонно вежливой, как на дипломатическом приеме. Но было видно, что ее всё раздражало. И слишком услужливый Болдин, молчаливо придвигавший ей то пепельницу, то рюмку с коньяком. И слишком длинный мой текст, который ей зачем-то предстояло прочитать, но больше всего — ее собственный портрет в рост, сделанный кем-то из поклонников на концерте. Она там была вся какая-то квадратная, в белом пиджаке и лосинах. С пышным начесом. Портрет красовался в центре офиса на видном месте, прислоненный к стене.

«Я же тебе говорила, убери это, — сердито процедила АП, метнув кинжальный взгляд на портрет. — И чтобы я больше его тут не видела».

Воцарилась торжественная тишина. АП читала мой опус, роняла пепел, аккуратно складывала страницы. Одна к одной. Это было похоже на какой-то ритуал: затяжка, дымное облачко, одна рука с сигаретой, другая — со страницей. Невозмутимое лицо под густым слоем концертного грима. Потом, не выразив ни гнева, ни особой радости, подчеркнуто будничным тоном АП спросила: «Ну и что вы собираетесь делать с этой… эпитафией?»

В ее голосе не слышалось обиды. Скорее любопытство и… бесконечная усталость. Усталость человека, которому больше всего хочется, чтобы его оставили в покое. Потом несколько раз она будет вспоминать и даже процитирует наизусть эпатажную заметку из журнала «Ровесник», где автор сравнивал ее с рыжей кошкой. Сытая рыжая кошка. Это был сигнал, который она услышала. Артист не должен выглядеть на сцене сытым. Она тогда даже сочинила песенку про кошку. И вместе с Борисом Моисеевым исполнила ее. Точнее, АП пела, а Борис, худой и вертлявый, в пятнистом трико пластично извивался у нее в ногах. Это был ее «ответ Чемберлену». Вроде вы все хотели меня развенчать, но у вас не получится. Потому что я и есть кошка. Кошка, которая гуляет сама по себе.

В самом начале какая-то часть просвещенных зрителей ждала, что она будет петь исключительно Цветаеву и Мандельштама, в крайнем случае Ахмадулину, как в «Иронии судьбы», а она без особых колебаний переключилась на Резника. Все думали, что она так и проходит всю жизнь в безразмерном балахоне от Зайцева, который, кстати, ей очень шел, но она резко сменила его на косухи и рокерские прикиды. Любящие поклонники хотели, чтобы на каждом концерте она разрывала себе сердце и умирала взаправду, как это делали Эдит Пиаф и Высоцкий. Но ей больше хотелось смешить и радовать. Жизнь и так тяжела, а скоро будет еще беспросветнее. После Чернобыля АП уже это знала. Зачем грузить народ грустными песнями? И вообще, лучше быть живой, резвой, игривой кошкой, чем мертвой легендой в одном пантеоне с великими.

Алла Пугачева и Раймонд Паулс. Архивное фото

После прочтения моего опуса официальная часть была как бы завершена, и можно было немного расслабиться. АП перестала изображать утомленную диву. Как и большинству женщин после рюмки коньяка, ей захотелось пожаловаться.

Диктофона у меня с собой не было. И это развязывало нам языки. Запомнились две фразы, сказанные ею: «От хорошей жизни не запоешь» и «Мои ровесники меня ненавидят». Я попытался с ней спорить. Неправда, все любят. Не знаешь, куда уже деваться от этой любви. Но АП твердо стояла на своем. Ненавидят, и точка.

Сейчас я думаю, что и тут она была права. У начала развала Советского Союза есть точная дата — 7 июня 1975 года. Именно тогда АП спела «Арлекино» и получила своего «Золотого Орфея» в дружественной Болгарии. Это было первое появление абсолютно свободного и абсолютно несоветского человека перед многомиллионной аудиторией Всесоюзного ЦТ. А дальше ее триумф в польском Сопоте — «Всё могут короли», и все «Новогодние огоньки», и «Песни года», когда ждали на самом деле только ее. И легендарные концерты в Театре эстрады, откуда недавно ретивые патриоты попытались убрать ее портрет, но Геннадий Хазанов пока его отстоял. Герой! И километровые очереди за ее первым альбомом «Зеркало души».

Как сейчас, помню эту веселую очередь в магазин «Мелодия» на Калининском проспекте. «Больше двух «душ» в одни руки не выбивать!» — истошный крик продавщицы до сих пор звучит у меня в ушах счастливой музыкой 70-х годов.

Обложка пластинки Зеркало души. Источник discogs.org

«Бедствие всеобщего обожания», как цунами, как тайфун, как смерч по имени «Алла», накрыл одну шестую часть суши земного шара, включая прилегающие страны и окрестности. Будущие звезды русского рока тогда еще ходили в школу или сидели в своих котельных, осваивая три гитарных аккорда, а она уже собирала стадионы.

Почему АП это позволили? Как получилось, что ее сразу не закрыли, не запретили, не посадили? Для меня это до сих пор остается загадкой. Системный сбой? Чья-то роковая ошибка, над которой потом долго ломали головы и хмурили лбы многомудрые аналитики со Старой площади и Лубянки? В какой-то момент АП стала неуправляема. Как и ее всенародная слава, как и огромная, несусветная любовь к ней.

АП не просто обожали. В массовом сознании советских людей она стала воплощением другой жизни, которая уже где-то есть, которая вот-вот должна наступить. И обязательно наступит! Именно туда зовет эта непредсказуемая рыжая женщина, простиравшая свои руки к зрительному залу. «Я вам спою еще на бис, не песнь свою, а жизнь свою…»

Нет, она не собиралась становиться новой Жанной д’Арк. Для политики требовались особые навыки и умения, которые ей было лень или недосуг осваивать. АП слишком женщина и слишком актриса. Но то, что она своими присутствием на телеэкранах и подмостках сумела раскрепостить миллионы людей от векового зажима и холопского страха, то, что своими песнями и голосом ей под силу оказалось растопить казавшийся вечным лед советской идеологии, — это уже точно не вызывает сомнений. Путин ей этого не может простить до сих пор. Тоже ведь почти ее ровесник!

Символично, что АП стала последней народной артисткой СССР, символично, что сегодня всерьез ведутся разговоры, будто ее могут объявить «иностранным агентом». История любит нетривиальные рифмы.

…Летом 2022 года мы с женой оказались в гостях у режиссера Аллы Суриковой и ее дочери Киры, куда были приглашены АП и Максим Галкин. Как обычно, за столом блистал Максим. АП по большей части молчала, в общем разговоре почти не принимала участия, а чтобы покурить, неизменно уходила куда-то в глубь сада. Уговорить ее остаться и дымить себе за общим столом было невозможно. Нет-нет, сигаретный дым вреден. Публичное одиночество — привычное и любимое состояние АП. Почти по Станиславскому.

Неожиданно разговор свернул на тему, что, скорее всего, присутствующим не дожить до радикальных перемен на родине. Может, только если одному Максиму, самому молодому из нас всех?

Тут АП прервала свое задумчивое молчание и, четко артикулируя, произнесла так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: «А вот я собираюсь дожить, — и тут же пояснила, зачем ей это надо: — У меня маленькие дети. Я хочу ради них».

Сегодня у Аллы Борисовны Пугачевой день рождения. Спустя тридцать восемь лет я снова пишу ей письмо.

И всё, что я хотел бы ей пожелать сегодня, — чтобы отчаянная мольба, с которой она вошла в нашу жизнь — «Дай счастья мне, а значит, дай покоя», была наконец услышана тем, кому была предназначена. Богу? Небесам? Судьбе? Не знаю. Но услышана.

Дай счастья ей, той женщине, которая поет.

Будьте здоровы и берегите себя!