О роли мафиози в преступном мире… криминологический очерк (рос. мова)

15 октября 1976 года ушел из жизни легендарный мафиози Карло Гамбино. Его называли «боссом боссов» итальяно-американской мафии. 19 лет, с 1957 по 1976 год, он безраздельно управлял всей преступностью Нью-Йорка и ряда других городов США. Его считают прототипом Вито Корлеоне из «Крестного отца», но автор романа Марио Пьюзо отрицал это, утверждая, что дон Вито — собирательный образ, в котором можно найти черты многих реальных гангстеров середины XX века. Именно благодаря Гамбино в Нью-Йорке появилась «Маленькая Одесса»: после встречи с советскими ворами в законе в начале 70-х итальянский босс выделил для размещения русских эмигрантов бывший курортный район Брайтон-Бич.

Чтобы понять некоторые аспекты деятельности итало-американских преступных сообществ и взаимоотношения, существовавшие в этой среде, необходимо обратиться к истории Сицилии. Долгое время этот остров, населенный итальянцами, управлялся иностранными аристократами. Последними правителями Сицилии и юга Италии (Королевство обеих Сицилий существовало с 1816 по 1861 год) были представители династии Бурбонов. При этом и сами Бурбоны сильно зависели от Австрии, которая, собственно, и управляла большей частью раздробленной на несколько сегментов Италии.

В первой половине XIX века страна была не просто крестьянской, но и весьма отсталой технически. В то время кое-какие промышленные предприятия стали появляться на севере Италии. А вот на юге (как раз в районе Сицилии и Неаполя) итальянцы занимались сельским хозяйством, преобладал давно устаревший феодальный уклад жизни. Примерно в 1840-х годах в Италии начинает набирать обороты идея об изгнании чужаков и объединении раздробленных частей страны в одно государство. Позднее этот период войдет в историю под названием Рисорджименто (возрождение, обновление).

В 1858 году Королевство Сардиния (часть Италии, включавшая в себя графство Ницца, герцогства Савойя, Пьемонт, Генуя, Сардиния, Монферрат, Аоста) при поддержке Франции попыталось выгнать из Италии австрийцев. Боевые действия шли с явным преимуществом французско-сардинской коалиции, в Италии уже заговорили об окончательном освобождении страны. Но это не входило в планы короля Франции Наполеона III. Он заключил с Австрией сепаратный мир, согласно которому к Сардинии были присоединены Ломбардия и Милан. Взамен Франция забрала себе Ниццу и Савойю.

Национальный герой Италии Джузеппе Гарибальди, уроженец Ниццы, был возмущен подобным исходом. Он отправляется на Сицилию, где при поддержке местной знати вербует волонтеров в свой отряд, позднее названный «Тысяча». Этот отряд в битве при Калатафими разгромил трехтысячное войско неаполитанского короля Франциска II.

                                Джузеппе Гарибальди, лето 1860 г.. 

                                Фото: Wikimedia Commons

После этой победы к Гарибальди повалили добровольцы. Кроме того, Джузеппе в каждом городе освобождал узников тюрем, которых также вербовал в свой отряд. 30 мая 1860 года Гарибальди освободил от королевских войск всю Сицилию, провозгласил себя ее диктатором и стал готовиться к высадке на материковую часть Италии, в чем ему активно помогали англичане и сочувствующие из Сардинского королевства. Король Сардинии Виктор Эммануил II в ответ на ноту австрийского короля Франца Иосифа ответил: «…мы не можем помешать этому предприятию, но и не помогаем ему. Мы также не можем с ним бороться».

Австрийский монарх стал готовить широкомасштабное вторжение в Италию, заручившись поддержкой Пруссии. Но тут в ситуацию вмешалась Россия, которой усиление Австрии за счет Сардинии было невыгодно. Александр II пригрозил Францу Иосифу, что двинет русские войска на Австрию, если тот не оставит в покое Италию. На организованной российским канцлером Александром Горчаковым встрече трех монархов (австрийского, прусского и российского) 22 октября 1860 года в Варшаве стороны пришли к консенсусу, согласно которому Австрия не стала вводить в Италию свою армию. Это сильно не понравилось Наполеону III, всячески мешавшему объединению Италии, но глобально повлиять на события, которым он сам же дал толчок, французский король уже не мог.

Виктор Эммануил II встречает Гарибальди близ Теано. Фото: Wikimedia Commons

Рисорджименто закончилось в 1871 году взятием войсками Сардинии Рима. К тому времени Франции, вступившей во франко-прусскую войну, было уже не до Италии. Национально-освободительная война закончилась, и добровольческие отряды Гарибальди были расформированы. Сицилийские крестьяне возвращались на родной остров. Однако лишь малое их число вернулось к крестьянскому труду. Большая часть «гарибальдийцев» предпочла сохранить оружие, организовалась в отряды народной милиции и провозгласила себя защитниками трудящихся на Сицилии. Само собой, за свою защиту эта «милиция» получала деньги от защищаемых. По сути, это был элементарный рэкет, когда одна шайка бандитов защищает свою территорию от другой шайки, получая за это деньги от подопечных.

Это может показаться кому-то удивительным, но подобное положение вещей вполне устраивало сицилийцев. В условиях, когда государственные структуры в Италии еще только формировались, в крестьянских районах царил форменный беспредел. Аристократы, опиравшиеся на вооруженных слуг, творили что хотели. Единственной защитой от них становились «народные милиционеры», которые к тому же были плотью от плоти этой земли, а не потомками какого-то французского или австрийского графа. Так на Сицилии появились боевые дружины, формировавшиеся на семейно-клановой основе. Вскоре оформился и своеобразный кодекс таких дружин, получивший название «омерта» (в буквальном переводе — круговая порука; вопреки расхожему мнению, что это просто обет молчания, «омерта» представляла собой целый свод обязательств, среди которых был и кодекс молчания, но кроме него «омерта» включала в себя принципы и заповеди членов клана). Когда на Сицилии стали появляться государственные органы власти, «народные милиционеры» включили в «омерту» полный отказ от сотрудничества с официальными властями. Некоторые эксперты считают, что «воровской закон» российского преступного мира во многом списан именно с итальянской «омерты».

«Правильная» родословная

Карло Гамбино родился 24 августа 1902 года в деревне Каккамо (ныне коммуна в пригороде Палермо), в семье, тесно связанной с «народной милицией». К тому времени на Сицилии уже работали органы государственной власти, и нужда в подобных «дружинах» отпала. «Милиционеры» не стремились возвращаться к выращиванию оливок и апельсинов, а потому часть перешла на госслужбу, но большинство предпочло покинуть страну и уехать в США, где открывались просто сказочные возможности.

В 1921 году Карло нелегально прибывает в США и оседает в Бруклине. Двоюродный брат отца Джузеппе Кастеллано сразу привлекает племянника к работе в одной из самых влиятельных (на тот момент) семей — клане Аквилло (лидер — Сальваторе «Тото» д`Аквилло). Именно по протекции д`Аквилло Карло уже через год становится членом «Коза ностра».

Здесь опять требуется пояснение. «Коза ностра» (в буквальном переводе «Наше дело») никогда не была отдельным мафиозным кланом. Это было представительное собрание, в котором мафиози решали свои проблемы и конфликты, возникавшие между семьями. Членом «Коза ностры» мог стать не каждый мафиози. Несмотря на устоявшееся мнение, что в итальянской мафии все равны, кастовость там присутствует. У мафиози во втором или третьем поколении гораздо больше возможностей продвинуться по иерархической лестнице и быстро достичь уровня капореджиме (если брать российский аналог, это бригадир преступной группировки), а затем возглавить и собственную группировку.

20-летний Карло Гамбино, став членом «Коза ностры», близко знакомится с представителями других мафиозных семей. Это в основном молодые мафиози, которые ратуют за реформы внутри сообщества. Многие запреты, сложившиеся на Сицилии, в США лишь мешали развитию преступных кланов. Но тогдашние боссы не готовы были отходить от традиций. А потому молодые мафиози составили собственный комплот и стали помогать друг другу занять главенствующие положения в семьях. Среди ближайших друзей Карло Гамбино в то время числились будущие легенды преступного мира: Чарли (Лаки) Лучано, Фрэнк Костелло, Альберто Анастазия, Томми Луккезе, Вито Дженовезе, Джо Адонис, Мейер Лански. Последний не был итальянцем (родился в еврейской семье в Гродно, Беларусь), но сыграл огромную роль в становлении преступного сообщества в США.

До объявления в США «сухого закона» в 1920 году источником дохода итальянских мафиозных кланов были кражи, разбои, организация азартных игр, контроль проституции, рэкет незаконных мигрантов. 18-я поправка к Конституции США (принята 17 января 1920 года, установила запрет на продажу алкоголя) открыла для организованной преступности новые возможности. Незаконный экспорт-импорт алкоголя, названный бутлегерством, резко повысил доходы преступных кланов. Прибыльность в этой сфере составляла примерно 1000%, а потому за возможность приобщиться к этому бизнесу начались гангстерские войны. Именно в то время восходит звезда Аль Капоне, который в результате жесточайшей войны (получившей название «Чикаго 30-х») сумел подчинить себе важнейший логистический центр восточного побережья США — город Чикаго. Через Чикаго в США доставлялось до 40% нелегального алкоголя.

Пока Аль Капоне взбирался на «трон» Чикаго, в Нью-Йорке за контроль над «бутлегерами» воевали две самые крупные на тот момент итальянские семьи. Одну возглавлял Сальваторе Маранцано, вторую — Джо Массерия. Противостояние, получившее название «Война Кастелламарезе», продолжалось с 1927 по 1931 год. Пока итальянцы воевали друг с другом, крепчали другие группировки. В первую очередь еврейские (их составляли в основном эмигранты из Украины, Беларуси, Польши, Литвы, Бесарабии). Но также на свою долю «нью-йоркского пирога» стали претендовать и ирландские банды. В силу своей малочисленности немного в стороне оставались китайские триады и латиноамериканские группировки. Но при некоторых раскладах даже они могли потеснить итальянцев.

Молодые мафиози понимали, что если ирландские и еврейские группировки объединятся, то могуществу сицилийцев придет конец. Принудить твердолобых боссов старой закалки поступиться принципами и пойти на сотрудничество с неитальянцами молодые мафиози не могли. Поэтому был выбран другой путь. 15 апреля 1931 года Лучано, Анастазия, Адонис и Дженовезе заманили Джо Массерию в ресторан на Кони-Айленде, где и расстреляли из автоматов. Карло Гамбино участвовал в разработке плана, а потому, когда Маранцано объявил себя «боссом боссов» и главой «Коза ностры», сумел добиться автономии для собственного клана. Сам он был молод для главы, поэтому семью возглавил его дядя Винсент Мангано. Карло стал его ближайшим капореджиме.

В конце 1931 года Сальваторе Маранцано исчез вместе с двумя сыновьями. Тело старого мафиози так и не нашли, но всем заинтересованным лицам было известно, что «исчезновение» организовал Лаки Лучано, который после этого созвал совет «Коза ностры». На совете была создана Комиссия, которой отдавались полномочия принимать окончательные решения. В нее входили представители всех влиятельных семей Нью-Йорка, и она должна была принимать решения по спорным вопросам, не доводя до боевых действий. Кроме того, в состав Комиссии вошел Мейер Лански. Таким образом определились будущие криминальные расклады Нью-Йорка. Итальянцы в союзе с еврейскими группировками стали не по зубам не только латиноамериканцам или китайцам, но и ирландцам, набравшим к тому времени серьезную силу. В криминальном мире США наступила эпоха относительного затишья, продлившаяся до конца 1940-х годов.

Если старенький ты хрыч, извини, подвинься…

В 1938 году Карло Гамбино был уличен в неуплате налогов и приговорен к 22 месяцам заключения. После выхода из тюрьмы Гамбино старается дистанцироваться от криминального бизнеса, что, впрочем, у него не очень получается. После окончания Второй мировой войны правила игры и теневого бизнеса опять поменялись. На первый план выходила международная торговля, нелегальный импортно-экспортный бизнес, поставки наркотиков, торговля оружием. Для того чтобы влезть в этот бизнес, необходимо было обладать не только солидным капиталом и серьезными связями во властных структурах, но и бригадами боевиков.

                               Карло Гамбино. Фото: Getty Images

А еще требовались партнерские отношения с другими группировками. Но Мангано, лидер семьи, в которой «бригадирствовал» Гамбино, опять-таки был приверженцем старых традиций, а потому не шел на контакт с другими этническими группировками. Всех неитальянцев он воспринимал лишь в качестве наемной силы, но никак не равными партнерами, что потенциальных союзников, конечно, обижало, ведь они чувствовали себя достойными высших эшелонов криминальной иерархии. Стиль ведения дел Мангано устарел для новых реалий, и необходимо было с этим что-то делать. Только самому Гамбино участвовать в этом сильно не хотелось.

После выхода в свет «Крестного отца» Марио Пьюзо советский и американский журналист и писатель Петр Вайль в одной из своих статей написал:

«У Вито Корлеоне, на мой взгляд, нет и не может быть одного прототипа, это собирательный образ. В нем можно найти черты как «премьер-министра мафии» Фрэнки Кастелло, так и Лаки Лучано, и Вито Дженовезе. И всё-таки, описывая характеры своих героев, Пьюзо явно имел в виду конкретных персонажей. Например, Сонни Корлеоне с его взрывным характером сильно походит на Альберто Анастазия, которого не зря прозвали «Безумным шляпником». А главный интриган романа Эмилио Барзини просто списан с Карло Гамбино, который тоже любил проворачивать дела чужими руками…»

Винсент Мангано бесследно исчез в апреле 1951 года. По мнению полиции, к этому был причастен Анастазия, но доказательств так и не нашлось. Анастазия встал во главе семьи, Карло Гамбино занял должность младшего босса, передав свою бригаду двоюродному брату Полу Кастеллано. Однако взрывной и непредсказуемый характер Анастазии не соответствовал званию босса. Главы других семей видели в нем угрозу для общего дела. Особенно недовольство новым доном проявилось после совсем ненужного, но привлекшего внимание к итальянцам убийства Арнольда Шустера, давшего показания на грабителя банков Уилла Саттона. Анастазия не знал ни того ни другого, но сильно ненавидел «стукачей». Приказ об устранении свидетеля он отдал явно под влиянием момента и, вполне возможно, позже пожалел об этом.

Внимание к мафии вылилось в серию арестов и привело к вмешательству ФБР в бизнес итальянских кланов. Больше всех пострадал Вито Дженовезе, занимавшийся поставками наркотиков в Нью-Йорк. Именно он убедил Гамбино в том, что Анастазия слишком опасен. 25 октября 1957 года «Бешеный шляпник» Анастазия был расстрелян в парикмахерской отеля «Парк Шератон». Это убийство так и осталось нераскрытым.

После устранения «Бешеного шляпника» Дженовезе считал Гамбино, возглавившего клан, который носил теперь его фамилию (семья Гамбино), своим должником и потребовал поддержать его кандидатуру на выборах на пост председателя Комиссии «Коза ностры». Но у свежеиспеченного дона были иные планы.

Гамбино сумел привлечь на свою сторону Лаки Лучано, Фрэнки Кастелло и Мейера Лански. Вместе они и провернули операцию, в результате которой Дженовезе был арестован за торговлю наркотиками и приговорен в 1959 году к 15 годам лишения свободы. На свободу Дженовезе уже не вышел, скончавшись в тюрьме в 1969 году.

Вито Дженовезе. Фото: Wikimedia Commons

В 1962 году Гамбино становится председателем Комиссии и самым влиятельным мафиози в США. На тот момент доходы семьи Гамбино составляли полмиллиарда долларов в год, а «под ружьем» числилось не менее 700 боевиков. Но Карло всячески избегает выпячивать подобное положение вещей. Он ведет скромный образ жизни, не кичится своей властью, не швыряет деньги направо и налево, как это любил делать Анастазия. Единственная слабость, которую позволил себе Гамбино, это номер на собственном «бьюике», который обозначал его истинное положение: СG1 (Carlo Gambino, № 1).

Советский разведчик под крылом у мафии

В конце 50-х годов Карло Гамбино «засветился» в одной истории, которая не имела отношения к криминальному бизнесу, но сильно разозлила всесильного шефа ФБР Эдгара Гувера. 21 июня 1957 года в отеле «Латам» в Нью-Йорке был задержан предполагаемый резидент советской разведки в США.

«Сдал» его подчиненный, от которого резидент пытался избавиться из-за его вызывающего поведения. «Стукача» звали Рейно Хейханен, у резидента имелись документы на имя Эмиля Роберта Гольдфуса, художника-любителя и профессионального фотографа. Ясно было, что имя ненастоящее, но Хейханен истинного имени и не знал. Он утверждал, что Гольдфус имеет позывной «Марк» и у него на связи не менее сотни агентов.

Арестованный назвался Рудольфом Абелем, под этим именем он и вошел в историю. Настоящее имя разведчика, действительно возглавлявшего сеть агентов, добывавших секреты атомной программы США, было Вильям Фишер. Абель был его другом и коллегой, умершим за два года до ареста Фишера. Назвавшись этим именем, «Марк» давал понять Москве, что «засыпался». И хотя официально СССР отказался признать, что Абель — советский разведчик (и ведь не соврали, потому что такого разведчика уже не было в живых!), но про Фишера не забыли. В феврале 1962 года его обменяют на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса, сбитого 1 мая 1960 года под Свердловском.

Но это будет лишь через пять лет, а пока американцы вцепились в резидента мертвой хваткой. Эдгар Гувер и Ален Даллес (ФБР и ЦРУ) были уверены, что если они сумеют расколоть Абеля, то единая сеть советских агентов в США просто перестанет существовать. Однако к прямому физическому воздействию американцы всё-таки прибегнуть не решились. Гувер был к этому готов, но Даллес его отговорил. Во-первых, директор ЦРУ был очень высокого мнения о стойкости советских разведчиков. Будучи резидентом в Швейцарии во время Второй мировой войны, Даллес прекрасно знал, как вели себя на допросах в гестапо «засыпавшиеся» советские разведчики. А во-вторых, насилие в отношении Абеля могло вернуться бумерангом, и провалившиеся американские шпионы в СССР будут массово пытаться сбежать из-под стражи, со всеми последствиями, полагающимися при «попытке к бегству», или умирать от апоплексических ударов и колик в желудке.

Процесс над советским разведчиком широко освещался прессой, и это привело к тому, что многие американцы стали восхищаться стойкостью Абеля. Его приговорили к 32 годам лишения свободы и поместили в одиночную камеру, пытаясь сломить психологически. Затем Гувер распорядился перевести разведчика в тюрьму в Атланте, где «заряженные» зэки готовы были устроить Абелю «веселую жизнь».

В фильме «Правительство США против Рудольфа Абеля» (из сериала о советских разведчиках под общим названием «Поединки»), где роль Абеля исполнил актер Юрий Беляев, показан перевод разведчика из одиночной камеры в общую. Сокамерники встречают Беляева-Абеля неласково, но после короткой потасовки переходят к стадии знакомства.

— Я Джимми, что работал на Анастазию, — говорит один из сокамерников Абеля. Этой фразой он как бы сразу расставляет точки над «i». Мол, я авторитет, так как принадлежу к серьезному клану.

— Альберто Анастазия? — «удивляется» герой Беляева.

— Да, точно, — кивает Джимми. — Он был большим человеком. Но говорят, что скоро к нам переведут по-настоящему крутого парня. Он русский полковник Рудольф Абель. Федералы морили его в одиночке, плющили по-черному, но он лишь смеялся им в лицо. Прокурор клялся, что отправит его на электрический стул, но тот стоял как скала. А еще он прямо в зале суда загипнотизировал главного свидетеля, который его заложил. Шкура продажная! Эй, я дело говорю. А тебя как зовут?

— Полковник Рудольф Абель, — усмехаясь, отвечает собеседник.

                        Рудольф Абель

Этот эпизод можно считать художественным вымыслом, если бы не одно «но». В 1967 году, на слушаниях в Сенате по поводу организованной преступности в США, Гувер прямо заявил, что мафия влияет уже не только на внутреннюю политику страны, но и на внешнюю, и привел в пример случай с Абелем, заявив, что если бы итальянская мафия, а конкретно Карло Гамбино, не оказали покровительство Абелю и не «прикрыли» бы его в тюрьме, то советский разведчик точно бы сломался и выдал всех своих агентов.

Судя по поступкам и действиям Карло Гамбино, он очень лояльно относился к евреям из СССР и Восточной Европы. «Третья волна эмиграции», в отличие от первых двух (первая была после Первой мировой войны, вторая — после Второй мировой, третья — после встречи президента США Ричарда Никсона и генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева в 1972 году в Москве), направилась в основном в США. Центральным перевалочным пунктом для мигрантов всегда был Нью-Йорк. Бывшие советские граждане хотели там и остаться, но закрепиться было негде. И тогда два одесских вора в законе (по легенде, одного звали Моня Молдаван, а второго — Арам Бендерский) добились встречи (через Мейера Лански) с Карло Гамбино.

Русские евреи пообещали никогда не оспаривать главенство итальянских семей в криминальном мире США, а взамен попросили помощь в устройстве русской общины. Мол, приезжающим гораздо легче адаптироваться в привычной среде. Бывший иммигрант Гамбино прекрасно это понимал. Он и предложил русским территорию на юге Бруклина у берегов Атлантического океана, носившую название Брайтон-Бич. В начале XX века это был фешенебельный курортный район, куда приезжали отдыхать богатые европейцы. Но после начала Первой мировой войны и последовавшей за ней Великой депрессии район пришел в запустение и стал прибежищем для малообеспеченных слоев населения. Бывшим одесситам близость океана и развитая транспортная инфраструктура понравились. Итальянцы обеспечили поддержку на этапе становления русской диаспоры, и в Нью-Йорке появилась «Маленькая Одесса».

Карло Гамбино умер от сердечного приступа 15 октября 1976 года. На его похоронах присутствовало около 2 тысяч человек, среди которых были известные политики, судьи, бизнесмены, артисты, спортсмены. Могила была буквально завалена цветами и венками. Но среди них всё равно выделялся огромный, метр на полтора, венок, на ленте которого по-русски было написано: «От сообщества бродяг с почтением».

Целый сюжет для фильма. Или для игры. Или для клипа. Или для всего вместе. 

Семья — это огромная слабость. Но это и огромная сила!